Небойцовский клуб «Отцы и геи». Итоги группы

Привет, это Карен. Прошел месяц с момента, как мы закончили первую терапевтическую группу JGL, и пора бы рассказать, что это было и что про нее думают участники.

По журналистской привычке я придумал смешное название «Небойцовский клуб "Отцы и геи"», но идея была шире: чтобы негетеросексуальные мужчины могли говорить про своих родителей и помочь друг другу понять свои отношения с ними. В группе были бисексуальные парни, один транс-мужчина, а про матерей мы говорили даже больше, чем про отцов.

У нас не было непременной задачи что-то исправить, улучшить, помириться или подружиться с родителями. Задача была понять: что происходит сейчас и как на это влияет то, что осталось в памяти из прошлого, а главное — отделить прошлое, мысли и фантазии от сегодняшней реальности каждого участника группы.

В нашей группе было 11 человек, многие живут в России, другие уехали. Мы встречались раз в неделю на два часа. В конце июня, после последней сессии, я попросил парней рассказать про их впечатления. Ниже делюсь отрывками из их ответов, они лучше меня все описывают:

1.

У меня непонятные отношения с матерью, много обиды на нее. И я очень мало знал своего отца при его жизни. У меня был период, когда я эмоционально отходил от человека, которого сильно любил.

Во время работы было трудно привыкнуть, что тебя видят сразу несколько человек, я стеснялся. Трудно было говорить о событиях детства, мозг как-то старается спрятать неприятное, наверное поэтому . Зато потом было хорошо, чувство как будто камень с души свалился. Сейчас я чувствую мотивацию и силы развиваться и улучшать свою жизнь. До терапии был момент тяжёлый, где я вообще не понимал, что мне делать и зачем мне жить, в чем смысл. Отношения с мамой не изменились, наверное, потому что уже нет желания менять что-то, к тому же моя мама никак не изменилась по отношению ко мне. Все так же продолжается игра в хорошую маму. Но я заметил разность и расхождение со своей матерью, свою отдельность. Понял , что мы очень разные, как и наши с ней пути, ценности, взгляды итд.

2.

У меня намечалась встреча с отцом после разлуки в два года. Мы почти не общались, отношения усложнялись из-за разных взглядов на события. Мне нужна была «броня», чтобы пережить эту встречу.

Так получилось, что по приезду я увидел совершенно другого человека, точнее, его поведение кардинально изменилось: он не обвинял, не критиковал меня, не спорил, не пил алкоголь. Мы даже смогли поговорить по душам и он вдруг сказал, что за многое хотел бы попросить прощения. И именно после этих слов я почувствовал невероятное облегчение. Отношения изменились и это самое главное. Невероятное счастье, что это произошло без выяснений и ссор.

Эти три месяца я много рефлексировал, достал и проработал давно забытое из детства. Мне стало легче, когда понял, откуда это идет. Я понял, что психотерапия это очень важный пазл, который точно должен присутствовать, чтобы научится понимать себя. Еще полезен был опыт других участников, который отражается в моей жизни. С помощью историй участников удалось достать из подсознания давно забытое и прожить. Ожиданий от этой работы прям точных не было. Была проблема, которая успешно разрешилась, в том числе из-за диалогов с группой поддержки.

3.

Иногда после встречи меня разъебывало и выбивало на несколько дней или неделю. Это было трудно, но я понимал, куда иду.

Я бисексуален и принял свою ориентацию много лет назад, но каминг-аут сделал незадолго до начала группы — это был важный шаг для обретения спокойствия и для нахождения более искренних форм взаимодействия с миром. Бисексуальные мужчины практически не представлены в публичном поле, невозможно найти ролевую модель, послушать о переживаниях и опыте других. Бисексуальность удобна, чтобы быть «в шкафу»: ты можешь вести гетеронормативную жизнь. Однако в этом и есть главная проблема: бисексуальность — это опыт огромного одиночества.

Я шел на группу, чтобы поделиться переживаниями, которыми никогда и ни с кем не делился. Немного переживал, что будет «фрейдизм», и меня супер-впечатлило, что совсем не было попыток подогнать тот или иной опыт участника под какую-то теорию. Более того, когда кто-то пытался объяснить свой опыт в терминах любой «школы» психотерапии — модератор мягко возвращал разговор к сути, к переживаниям, к реальности. Уровень глубины, откровенности, доверия и безопасности, который сложился практически с первой встречи — это вау.

Неожиданно для меня оказался очень важным опыт, где десяток человек могут говорить медленно и столько, сколько им необходимо, при этом заботясь о том, чтобы другим также хватило времени.

Опыт, где можно не перебивать и где не перебивают тебя, где не надо комментировать и реагировать. Опыт общения без суеты. Это так просто, но это то, что я так плохо умел делать.

В течение группы я смог выразить, что именно меня до сих пор задевает и напрягает в отношениях с мамой, а после поговорить с ней об этом открыто и зрело. И, на удивление, она меня услышала и наше общение стало гораздо комфортнее. Еще я стал внимательнее относиться к переживаниям других людей, смог услышать и понять то, что раньше считал «загоном» или чем-то неважным.

4.

Труднее всего было в начале: тема обиды на родителей еще не обросла реальными чувствами участников, и создавалось ощущение, что обсуждение только «расчесывает» болезненные чувства: «Во всем родители виноваты!» Я пропустил, в какой момент этот привкус пропал, но рад, что он пропал. Другая сложность — это значительные временные ограничения: приходилось говорить только самое важное.

Мне было важно побыть в мужском кругу, не переделывая себя. С вопросом «какой я мужчина» я живу, пожалуй, всю жизнь, и лишь последнее время этот вопрос стал терять остроту. Я сравнительно редко анализировал роль мужских фигур в моей жизни, и я решил, что сфокусироваться на этом в группе — хорошее решение: разобраться, где личная мифология, а где реальность.

Я не замечаю радикальных изменений, но замечаю ускорение процесса, который шел последнее время: процесса узнавания своей «теневой» и, как оказалось, женской стороны. Через это становится проще быть верным себе, принимать аутентичные решения и пробираться понемногу к завершению кризиса середины жизни. Я колебался, поздравлять ли мать с днем рождения, — сейчас думаю, что не хочу и поэтому не буду. Еще заметил, что ее (всегда неожиданные) сообщения стали для меня чуть менее раздражающими, а в последний раз я даже заметил, что она сказала «спасибо». Родители стали еще больше похожи на обычных людей, — они не всесильны, а очень во многом, кроме возраста, я их уже сейчас опередил.

Еще мне была важна концентрация на детско-родительской теме. Взяв ее в фокус, я понял, что хотя неприятные чувства и воспоминания остаются, они уже не так влияют на жизнь. Удалось разлепить образ фантазийного и реального родителя, сделав еще один шаг к отделению и взрослению. Мне хотелось находиться «среди своих», и хотя прямого контакта между участниками в группе недоставало, резонанс чувств создавал ощущение связи.

Сравнивая свой опыт и опыт других, я прихожу к выводу, что уважаю себя как мужчину, хотя мой образ мужественности иной, не «токсично-маскулинный». Причем токсично-маскулинные мужчины хоть и могут поначалу пугать, вызывают в долгосрочной перспективе скорее скепсис, а не уважение, и часто оказываются хрупкими и ненадежными, когда сталкиваются с реальными жизненными сложностями. Оказалось, что могу исследовать, принимать и признавать нужно женскую часть себя и, как выяснилось, у многих участников в группе с этим гораздо проще, чем у меня. То есть нашел не то, что искал, а то, что нужно было найти.

5.

Я гей. Понял это лет в 14-15. То, что меня привлекают парни, принял очень спокойно, как факт. С самим собой проблем не возникло. Но долгое время был в абсолютном шкафу. Не говорил ни родственникам, ни друзьям. Позже, когда стал постепенно открываться, увидел, что окружение меня готово принимать. Я не потерял ни одного друга. Основной конфликт — с отцом. Он так и не смирился с фактом моей ориентации. Сначала давил, пытался манипулировать, убеждал, что мое гейство наносное, придуманное. В общем-то он всегда готов был воспринимать меня только в тех аспектах, которые считал значимыми. А значимо для него, по большому счету, только работа, карьера и успех. Правда, он меня смотивировал на написание и защиту кандидатской диссертации, что в жизни пригодилось. В последние годы я с ним не поднимаю тему ориентации, не вижу смысла.

За три месяца получилось выбраться из рутины, прокрастинации, стал ощущать себя более энергичным. Точно добавилось радости и позитива в жизни. Для меня ключевая Польза была в возможности два часа в неделю сосредоточиться на себе, погрузиться в себя, подумать о себе. Обычно не получается замедлиться, остановится и побыть с собой. Я стал больше принимать, что имею право быть выслушанным и услышанным. Отношения с отцом не изменились. Но мы в основном живем в разных городах и общаемся крайне редко. Меня это устраивает.

Труднее всего, особенно поначалу, было говорить вслух о своих проблемах. Чувствовал себя самозванцем, потому что другие участники пришли с реальными сложностями и проблемами. У меня же вполне приемлемая ситуация. Постепенно стал принимать и для себя право на высказывание. Здорово быть своим среди своих.

6.

Я давно осознавал свою проблему с отцом, то, что всегда хотел заслужить его внимание и одобрение, хотя понимал что это, видимо, невозможно. Когда увидел объявление о наборе группы, то почувствовал, что, кажется, готов об этом поговорить. Особых ожиданий не было, было только доверие к процессу.

Было важно проговорить свои сложности с родителями на группу, чтобы снять внутреннюю стигму с этой темы. Еще узнать что мои чувства это не что-то сугубо «женское». Разрешил себе злиться на отца. Кажется, я никогда в жизни столько не говорил об отце, и мне стало легче. Говорили конечно не только о родителях, но я плохо запоминаю детали, мне кажется что все самое важное откладывается само на подкорку.

Снизились требования к отношениям с родителями, ушел внутренний надрыв. Есть ощущение, что у меня стало лучше получаться брать ответственность за свою жизнь.

7.

Я пришел с фоновым чувством вины от того, что не могу поддерживать контакт со своими родителями, но в то же время не хватало ресурса и уверенности попытаться решить эту проблему.

Было ценно находиться среди людей из сообщества. Полезно было послушать схожий опыт других людей и понять, что я не одинок в своих проблемах.

В итоге удалось закрыть гештальт от избегания общения с матерью. Я с ней поговорил и убедился в том, что со мной все нормально и я не являюсь плохим человеком, просто ставлю свое благополучие на первое место. Потому что из разговора с матерью стало ясно, что за последнее время она никак не изменилась и я не почувствовал в ней ни капли осознания ее неправоты.

Я чувствую себя более взрослым, зрелым, сильным и уверенным человеком. За последнее время стало значительно сокращаться количество ситуаций, где я мог проявлять себя из позиции беззащитного ребенка.

Глобально отношения с родителями не изменились, но я понял, что такие отношения и должны быть, так как в таком формате мне комфортно.

8.

Было желание быть в комьюнити. Быть более раскрытым с ним. Ожидания через чужой опыт рефлексировать тему отцовства

Польза побыть в опыте других людей. Мне не хватило рефлексии на заданную тему. В целом эти три месяца сопровождались моим чувствованием себя. Главное изменение состоит в том, что я хочу быть дольше с самим собой, не гнаться за количеством. Больше проживать состояние себя в моменте. Отношения с родителями за эти три месяца не изменились. Но я понял, как важно комьюнити, какое оно раненное и как может лечиться, если люди будут видеть, что не одиноки, что есть другие с подобным опытом.

9.

Польза была в том чтобы узнать опыт остальных и понять, что мой опыт не одинок, люди проходили, проходят его и справляются по-своему. Приходят к похожим заключениям, и что мне не нужно винить себя в моих решениях, которые другие люди могут не понимать и не соглашаться с моим выбором действий. Я смог увидеть свои стороны в других людях, я смог соприкоснуться пониманием к ним и соотвественно к себе. Я стал чувствовать себя крепче. стал выходить из состояния жертвы.